Продолжает развиваться ситуация вокруг заявления Совета по развитию гражданского общества в защиту журналиста Александра Подрабинека. Выяснилось, что один из членов Совета, глава фонда ветеранов и инвалидов вооруженных конфликтов «Рокада» Сергей Говорухин подписался под документом, не читая его, и теперь жалеет об этом. Как он заявил в интервью газете ВЗГЛЯД, в защите журналист вовсе не нуждается, и наоборот, чем больше людей осудит его «подлую» статью, тем лучше.
− Вы подписывались под тем нашумевшим заявлением Совета по развитию гражданского общества при президенте России?
−
Да. К сожалению, я подписался, полагаясь на меру вкуса и дозволенности
членов Совета, не читая сам текст. Потом я с ним ознакомился и был
неприятно удивлен.
− Как вы относитесь к этому заявлению?
− Я считаю, что
в данной ситуации Совету не стоило вставать на защиту Подрабинека.
Потому что были ситуации несопоставимо более щекотливые, когда были
проблемы вокруг тех или иных журналистов, и еще будут такие ситуации. А
здесь, на мой взгляд, Совету нужно было не вмешиваться в эту историю,
потому что это просто гнусь какая-то. А гнусь защищать с какой-то точки
зрения логично, но я этого, честно говоря, не понимаю.
− То есть вы считаете, что действия движения «Наши» были правомерными, не нарушали закон?
− А что такого особенного они делали?
− По мнению Эллы Памфиловой, не стоило проводить пикеты у места проживания Подрабинека, например.
−
Никто же не пострадал, насколько я понимаю: ни Подрабинек, ни члены его
семьи. Почему «Наши» не имеют права таким образом высказать свою
позицию, свое отношение к этой статье? Он же высказал свое отношение к
людям того поколения. Если кого-то это задело, то, по-хорошему, я
считаю это вполне допустимым и никакой крамолы в этом не вижу.
− То есть, по вашему мнению, Подрабинек допустил настолько
жесткие, оскорбительные высказывания, что достоин общественного
противодействия?
− Это не просто жесткость и оскорбление, это
подлость и скотство. Допустить такое по отношению к людям, которым и
без того осталось два−три года от силы, и напомнить, что финал их жизни
не за горами... Я не знаю, как это еще назвать. Причем он сказал все
это в таких совершенно непозволительных тонах и красках.
− Вообще после этой ситуации возникла дискуссия
по поводу противоречия между свободой высказывания и какими-то
основополагающими, очень важными темами. Вы считаете, что такие темы
все-таки должны оставаться неприкосновенными?
− Нет, почему?
Такие высказывания вполне могут быть, но мы же должны придерживаться
какой-то грани допустимого. Гнев мой направлен как раз против таких
случаев, когда эта грань пройдена.
− За какие меры воздействия в отношении Подрабинека вы
все-таки выступаете: только общественное порицание или, может быть,
уголовное преследование, как это предлагают многие?
− К
сожалению, а, может быть, к счастью, нет такой статьи, по которой можно
осудить господина Подрабинека. Мы ведь рассматриваем моральную сторону.
И за его отношение к людям, которые сделали, на мой взгляд, самое
большое, что можно было сделать на Земле – победили фашизм, его нельзя
судить. Но осудить его я считаю свой святой обязанностью. И чем больше
людей поднимется против Подрабинека, тем мне, во всяком случае, это
будет приятней. Это будет означать, что какие-то нравственные устои,
какая-то гражданственность у нас есть.