Музеи должны перестать быть кладбищами икон

Сегодня древнерусские отделы Третьяковки, Русского Музея, музеи Кремля, региональные музеи - это такие кладбища мертвых икон, задохнувшихся без тепла свечей и поцелуев паломников... Любая попытка хотя бы ненадолго, хотя бы на несколько дней дать иконе соприкоснуться с церковным воздухом - это значит, по сути, её оживить, позволить ей обрести тот смысл, ради которого она создана, - считает Егор Холмогоров.

На самом деле, вокруг иконы "Троица", традиционно атрибутируемой Андрею Рублеву, сформировалась определенная излишняя мифологизированность. Икона находилась до 1918 года в иконостасе Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры, однако никем не рассматривалась как некое исключительное творение древнерусской художественной культуры. Лишь в начале ХХ века, благодаря работе реставратора В.П. Гурьянова "Троица" приобрела вид близкий к нынешнему. Однако окончательно её культовый статус был закреплен лишь после реставрации в мастерской И.Э. Грабаря. При этих реставрациях снимались более поздние записи иконы, восстанавливался, как утверждалось, первоначальный авторский рисунок и колорит, однако, в итоге, и от первоначальной иконы и от иконы, находившейся в лавре в XIX веке, к середине ХХ века практически ничего не осталось. То произведение искусства, которое известно нам по школьным учебникам и многочисленным репродукциям, является прежде всего, произведением не древнерусской иконописи, а реставрационного искусства ХХ века, на котором отразились искусствоведческие представления  светского и, во многом, атеистического искусствоведения этого периода.

Те же странности имели место и в искусствоведческой оценке этого произведения. На протяжении всей советской эпохи "Троица" сознательно отрывалась от основного потока древнерусского искусства и противопоставлялась ему. Много говорилось о "гуманизме" Рублева, который поднялся над церковной "шаблонностью", о "творческом новаторстве" и т.д. Тем самым работы великого иконописца как бы вырывались из древнерусского искусства как художественного и идеологического целого. Фактически, возвышение Рублева, причем Рублева как создателя "Троицы" совершалось за счет значительного унижения древнерусского искусства как целого. Игнорирования подлинного масштаба древнерусской культуры. Особенно четко это отразилось в знаменитом фильме Андрея Тарковского.

При этом, кстати, не только существенно искажался образ преподобного иконописца, который был славен тем, что являлся именно строго каноническим иконописцем, работы которого приводились в образец другим, но и игнорировались серьезные вопросы связанные с атрибуцией именно этой "Троицы" Рублеву.

То есть "Троица" - это не чудотворная икона. Принадлежность её руке преподобного вызывает определенные сомнения и, по меньшей мере, может быть предметом дискуссий, хотя это и не умаляет ее значения в качестве выдающегося произведения древнерусской иконописи. Но некоторое особое придыхание, с которым о ней говорится, может быть объяснено в первую очередь традициями советского искусствоведения атеистического периода. Однако большинство верующих этого просто не знает и знать не обязано. Они выросли с мыслью о "Троице" как о выдающейся иконе, они знают, что она прежде находилась в иконостасе Троице-Сергиевой Лавры, откуда просто была украдена вместе с другим имуществом при разграблении Лавры большевиками в 1918, и они хотели бы иметь возможность ей поклониться, для чего и предполагается принесение иконы в Лавру на три дня. Желание верующих совершенно естественно и предоставить им возможность хотя бы временно прикоснуться к иконе, которая была украдена, именно украдена, у Церкви было бы только справедливо. Никаких оснований отказать обкраденному владельцу в хотя бы временном доступе к украденному - нет.

И вот дальше, поскольку все понимают, что оснований отказывать Церкви нет и включается кричалка. Левон Вазгенович Нерсесян, который в своем блоге и поднял соответствующий шум, утверждая, что Церковь якобы может повредить бесценное творение, опытный квалифицированный иконовед. Он прекрасно в курсе всех проблем, связанных с этой иконой, - гораздо больше в курсе чем мы. Он сам в своем тексте упоминает несколько "варварских реставраций", но только не хочет упомянуть того, что после них паниковать, мягко говоря, поздновато.

Однако в чем главный пафос и главная неправда этого послания. Не в тех или иных подробностях температурного режима и режима влажности, не в наличии или отсутствии возможности реставрации иконы в случае предполагаемых (заметим- только предполагаемых) повреждений. Вопрос, собственно, в том, что такое икона и как её понимать. Господин Нерсесян занимает вполне определенную позицию - позицию светского искусствоведа, для которого икона - это произведение искусства и место её в музее, где группа элитарных эстетов может на нее любоваться и строить свои теории. Его приводит в настоящий ужас мысль о том, что икона может оказаться в своей естественной среде: "мы, беспрекословно повинуясь чьему-то идиотскому капризу, повезем эту икону за семьдесят километров туда и обратно, поместим в тесном соборе, где горят сотни свечей и где толпы благочестивых паломников кинуться к ней "прикладываться". Обратите внимание на эти характерные кавычки в которые заключено слово, обозначающее прикосновение верующих к иконе.

Противников этой позиции найдется достаточно много и я - среди них. Место иконы - в церкви, среди свечей и толп благочестивых паломников. Там, в этой "негигиеничной" атмосфере, икона живет. Живет даже тогда, когда время, что естественно для любой материальной вещи, её разрушает. Вне церкви, в музее, а тем более в музейных запасниках, даже в самой стерильной атмосфере, с самым идеальным температурным режимом, под холодными тонкими пальцами бездушных эстетов икона умирает. Этим она отличается от произведений новоевропейской живописи, с самого начала создававшихся для выставления в музейном или коллекционном пространстве. Сегодня древнерусские отделы Третьяковки, Русского Музея, музеи Кремля, региональные музеи - это такие кладбища мертвых икон, задохнувшихся без тепла свечей и поцелуев паломников. Они, по сути, не отличаются от музейных складов египетских мумий (никогда не мог понять, как человеку в здравом уме может быть интересно смотреть на выставленный в музее человеческий труп). Любая попытка хотя бы ненадолго, хотя бы на несколько дней дать иконе соприкоснуться с церковным воздухом - это значит, по сути, её оживить, позволить ей обрести тот смысл, ради которого она создана.

Поможет ли такая поездка в Лавру - "Троице", не знаю. По сути смысл и значение этой иконы были слишком искажены эстетическими экспериментами ХХ века, на месте иконы, находившейся в литургическом пространстве иконостаса, пришел странный культурологический симулякр, наличие которого серьезно мешает нам адекватно воспринимать древнерусскую иконопись. И лично я бы готов был пожертовать этим конкретным произведением реставраторов в пользу господина Нерсесяна, если бы Церкви было отдано все остальное, если бы секулярные иконоведы перестали бы воспринимать в качестве своей исторической миссии "защиту" икон, от свечей и паломников. Но только такой обмен вряд ли может состояться и тюрьмы для икон так и продолжат свое существование, пока Бог их не переменит.

На иллюстрации - икона "Троица" после первой реставрации, проведенной в 1904-05 году В.П. Гурьяновым.