100 лет Джейн Джекобс: мисс Марпл урбанистики

4 мая исполнилось 100 лет со дня рождения писательницы, теоретика городского планирования и крестной матери нового урбанизма Джейн Джекобс.

Конечно, Джейн Джекобс - это реальная анти-Айн Рэнд.

Рэнд вся из себя такая беспощадная либеральная большевичка, у которой тонны отлитой стали, направляемой беспощаднобесстрашными капитанами капиталистической промышленности, преодолевая сопротивление профсоюзной контры устремляются в будущее к торжеству беспощадного индивидуализма и социопатии.

Большевизм все-таки смог заразить своей революцией Запад, но не в форме коммунизма, напротив - еврокоммунизм был почти семейным. Его черная сперма проникла на Запад в виде эмигрантской либертарианской вариации Ларисы Рейснер (согласитесь, что Алиса Розенбаум ей просто сестра однояйцевая), и собрала свою страшную жатву в виде жертв либератарианства (правда большую часть опять в России).

Джекобс сидит на окошке, болтая ножками, и рассказывает вам то про своего булочника, у которого можно оставить ключи, то про соседа-автослесаря, который сделал втык хулиганившему шалопаю, то про бедняков безобидно собиравшихся в парке, благодаря которым парк живет, а вот на соседний парк бедных не нашлось - и он превратился в притон для гомосексуалистов, а когда их выгнали - вообще опустел.

Ее святая вера, что преступлений не будет не там, где много полицейских и заборов, а там, где за улицей со всех сторон следят десятки глаз неравнодушных, живущих здесь. В этом смысле Джекобс - это такая Мисс Марпл. Ее философия проступающая сквозь урбанистическое щебетание - это философия доброго и мудрого консервативного коммунитаризма, свободного от расовых и денежных предрассудков, но, в то же время, далекого и от примитивного ретроградства "назад в деревню".

Ключевой принцип Джекобс - это принцип неанонимной приватности.

Никто не должен лезть в твою частную сферу, но при этом для окружающих ты должен быть не анонимусом, но лицом. Понятным человеком из понятного места, соседом, в чьи дела не лезут, на которого не стучат и которого не песочат в профкоме, но которому окажут всю социально приемлемую помощь: защитят от гопников, перевяжут, одолжат доллар, приведут домой нашалившего ребенка, присмотрят за велосипедом и т.д.

Такой режим неанонимной приватности отличен и от искусственно насаждаемой "общности" - насаждаемой в том числе и в дорогих жилых комплексах, где навязывается пространство и формат общения, и от анонимной отчужденности.

Джекобс приводит прекрасный пример взаимного отчуждения обитателей ненавистных ей жилкомплексов (читай многоэтажек, элитных комплексов итд): некая женщина, переехав в жилкомплекс, перезнакомилась со всеми 90 мамашами. Но когда ее ребенок на 2 часа застрял в лифте, кричал и плакал, никто не помог. Она пожаловалась на это одной из мамаш. Та ответила: - Милочка, если бы я знала, что это Ваш ребенок, я обязательно бы помогла, я думала это чей-то чужой ребенок.

Вот то, чего не понимает либертарианец. Он искренне думает, что индивид является личностью сам по себе. В то время как сам по себе он не личность, он аноним. Личностью, особенным лицом, он оказывается только для кого-то, вместе с именем и лицом. Тогда, когда перестает быть анонимным. Мир социальных монад несовместим с действительным персонализмом.

Егор Холмогоров, публицист

опубликовано в блоге автора