За что умерли новомученики?

У православных и думающих о России людей существует странная двойственность в отношении октябрьской революции.Не большевиков-коммунистов-Ленина-Троцкого, а именно Революции как события, как метаисторического переворота, изменившего судьбу нашей страны. Церковное видение этого события задано замечательными словами составленного еще в РПЦЗ во время первой канонизации новомучеников в 1981 году канона «Святым новомученикам и исповедникам российским»: «Земля Русская небо земное бысть: / в своих разселинах телеса новомучеников и исповедников сокрывши / и тех небесною славою просиявши, / иже своими кровьми оросиша ю, / пострадавше от слуг сатанинских за веру Христову / во искупление грехов богоотступления».

Казалось бы все предельно ясно — революция стала моментом, когда Русская Земля, окропленная кровью новомучеников, стала «Небом Земным», стала точкой сосредоточения несокрушимой высоты христианского духа, смирения и искупительного страдания. В каком-то смысле время революции стало временем высшего духовного расцвета Святой Руси, когда Русская Церковь, не богатая мучениками во дни основания, удостоилась необычайного излияния на нее высшей мученической благодати.

Если у страны существует высшие точки, точки пикового напряжения в истории, когда в наибольшей степени раскрывается то внутреннее духовное задание, ради которого она вообще существует, то эпоха кровавых гонений в революцию была для Святой Руси одной из таких пиковых точек. И вполне закономерно, что церковный канон утверждает эту мысль в следующих словах: «Воистину блаженна земля, / напившаяся кровьми вашими, / грады же и веси ея тайно освятишася, / восприимше честнии останки ваша, / множицею без пения церковнаго, / такожде же и без погребения честнаго. / Но молитеся, святии, о стране вашей / и о всех чтущих вас».

Время подвига новомучеников — это время блаженства для Русской Земли, и их кровь — живительный сок для этой земли. ХХ век — эпоха живой жизни Церкви и России, а не смерти. Эпоха торжества истинной веры и истинного смирения над всеми беснованиями и соблазнами.

Однако в некоторых кругах, относящих себя к православным, чрезвычайно популярна точка зрения, согласно которой «25 октября 1917 года Россия умерла». Умерла даже не в высоком мученическом смысле, а была грязно зарезана маньяком в переулке — без вести и без проку. Вместо постижения подвига новомучеников, вместо принятия принесенной ими на русскую землю благодати внимание фиксируется в основном на преступлениях большевиков, а с них переводится на «выродочность и ублюдочность» современного русского народа. Еще бы — если «Россия умерла», то и русские «вымерли», превратились, видимо, в «советских». Немногие «настоящие русские» остались разве что в эмиграции и нигде больше. 

Вот какими «откровениями» радует читателей своего блога известный деятель отечественного «православного либерализма» игумен Петр (Мещеринов), рекламируя книгу петербургского протоиерея Георгия Митрофанова:

«Россия как цивилизация и христианская культура, как живая преемственная традиция, закончила свое существование. Мы живём в совсем другой стране. Само слово "Россия", которое мы употребляем сейчас, является не синонимом исторической России, а абсолютным антонимом...

..."Нерв" размышлений о. Георгия, как я уже сказал — христианская оценка нравственной и духовной судьбы России XX века. Поэтому в его книге доминируют темы Белого движения, русской эмиграции и событий Великой Отечественной войны. По мысли о. Георгия, две важнейшие вехи того уничтожения России, о котором я говорил в начале своего выступления — это поражение Белого движения и победа СССР во Второй мировой войне. Историческая Россия — не как государство, а как духовная, культурная и национальная традиция (фантастической иллюзией возрождения которой живут сегодня многие церковные люди) — погибла на полях Гражданской войны; её осколки ещё многие годы сохранялись в эмиграции. О. Георгий даёт подлинную духовную оценку этому событию: народом нашей страны было отвергнуто христианское мировосприятие — и именно в этом главная причина того, что Белое движение не было поддержано русскими людьми. Война же 1941—1945 годов примечательна для церковно-исторического анализа о. Георгия тем, что победа в ней лишила наш народ и самой возможности покаяния».

Другими словами, согласно идеологии «Смерти России в 1917 году» жертва новомучеников была напрасной и сосуд благодати был пролит на место запустения. Мысль, с которой церковному сознанию решительно невозможно смириться, мысль, которая прямо противоречит тому богословию и той историософии, которые стояли за прославлением Церковью новомучеников российских.

Интересно, кстати, как совместить этот взгляд петербургского протоиерея с тем взглядом, который не так давно высказал (вызвав также немало шума и дискуссий) архиепископ Волоколамский Иларион (Алфеев): «Я считаю, что Сталин был чудовищем, духовным уродом… Но, несмотря на все чудовищные репрессии, народ проявил небывалый героизм. Иначе как чудом это назвать нельзя. Победа в войне — это победа народа. Народа, который проявил величайшую волю к сопротивлению. Чудо победы в войне — это великое явление силы духа нашего народа, которую не сумели сломить ни Сталин, ни Гитлер». Итак, если по мнению владыки Илариона Победа — это чудо, а по мнению протоиерея Георгия она лишила народ возможности покаяться, то получается, что Сам Господь Своим чудом лишил русский народ надежды на покаяние, так сказать, насильственно, против нашей воли вверг в ад. Голова идет кругом от такой логики и начинаешь понимать, что измышления петербургского протоиерея находятся не только за гранью патриотического здравого смысла, но и где-то уже в области прямого богохульства.

Невозможна и неприемлема для церковного сознания попытка прикрыть священным именем новомучеников ненависть к той стране и тому народу, во имя спасения которого они бесстрашно шли на смерть. Попросту хулой и на них и на их подвиг являются утверждения, что жертва их, во главе с царем-мучеником, была напрасна, что русский народ и Россия прекратились. И не случайно, что апологеты этой точки зрения пытаются подменить церковное почитание новомучеников светским, внецерковным почитанием героев Белого движения (среди которых было и немало прямых мятежников против государя — часто умерших нераскаянными и не смыв своих ошибок кровью) или того хуже — культом изменников Родине из РОА.

Но это не удивительно — надо понимать, что и к подвигу новомучеников в современной церковной среде существуют два существенно неодинаковых отношения. Первое — святые у Бога живы. Они приняли смерть от богоборцев ради того, чтобы быть живыми у Бога и рядом с Богом, и там молить Его и за верных, и за палачей — за всех, о ком еще можно молиться. И их подвиг в этом случае принадлежит всем нам, всему народу, кто хоть краешком принадлежит к Русской Церкви. Второе — мученики умерли, убиты, и умерли совсем. И их кровь взывает к отмщению, вина за их смерть бесконечно вопиет к небесам, но вполне исчислима и подлежит капитализации. И в этом случае Церковь представляет своего рода ЗАО, получающее дивиденды со смерти некоторых своих членов и испытываемого по этому поводу остальными чувства вины.

Совершенно очевидно, что только первый взгляд на подвиг святых является христианским. Второй взгляд если и религиозен, то является разве что иудейским. Но нас пытаются заставить произвести подмену первого вторым. Необходимо понимать, что невозможно совместить в едином видении два взгляда на события, начавшиеся в стране и Церкви в 1917 году — либо это была бессмысленная и кровавая резня, либо это была жатва. Жатва с луга духовного, которым почти тысячелетие была к тому моменту Православная Россия, Святая Русь. Либо это была мертвая смерть, после которой на Руси пасутся лишь орангутанги, почему-то смеющие называть себя русскими, либо это была та смерть, о которой сказано, что если зерно, падши в землю, не умрет, то оно не принесет плода. Либо Россия — навеки проклятая земля, либо она, по слову песнопения, земля блаженная, земля украшенная непредставимым и для прежних эпох бесчисленным сонмом ведомых и неведомых святых. Либо вся история России — это трагическая ошибка, более похожая на преступление против порядка в «цивилизованном человечестве», либо, все-таки, октябрьская жатва была исполнением одного из предназначений Руси, тех предназначений, что не раздаются людьми, но только Богом.

См. также:

Два града — мученики против магов

Царь былого и грядущего. Николай II и русская агиополитика